Когда заместитель директора по воспитательной работе далёк от музыки — это не трагедия и даже не препятствие, а, скорее, вызов, который можно превратить в возможность. Дело в том, что воспитательная работа и музыкальная деятельность, несмотря на разные языки, служат одной цели: формированию личности, чувства принадлежности, эмоциональной культуры и социальной ответственности.
Первое и самое главное — не требовать от заместителя быть музыкальным экспертом. Его сила — в организации, в понимании детского коллектива, в умении выстраивать события, влекущие за собой воспитательный эффект. А музыка — мощнейший инструмент такого воздействия. Задача музыкального педагога — не «научить зама музыке», а перевести музыкальные цели на язык воспитания. Например, вместо: «Нам нужно разучить кантату ко Дню Победы» — сказать: «Дети через эту музыку смогут по-настоящему прочувствовать память о подвиге, научатся уважать старших, объединятся в общем чувстве». Такой подход находит отклик даже у самого далёкого от искусства администратора.
Важно вовлекать заместителя не в содержание, а в процесс и результат. Ему не нужно понимать, почему выбран именно этот лад или темп, но ему важно видеть, как меняются дети: становятся собраннее, добрее, ответственнее. Можно приглашать его на репетиции не как критика, а как наблюдателя: «Посмотрите, как сегодня впервые все пятеро спели в унисон — это же победа!» Или: «Заметьте, как тихо стал играть Саша, чтобы не заглушить Лизу — это же воспитание чуткости!» Когда зам видит воспитательный эффект, он начинает ценить музыку не за ноты, а за то, что она делает с детьми.
Полезно также предлагать заму конкретные роли в музыкальных мероприятиях, которые не требуют музыкальных знаний, но дают ощущение причастности. Например, он может:
— провести вступительное слово перед концертом, связав музыку с общей темой дня («Сегодня наши ребята не просто поют — они дарят вам своё сердце»);
— помочь с организацией встречи с ветеранами, куда включён музыкальный номер;
— поддержать идею «музыкального дня» в школе, где звучат только живые инструменты;
— помочь найти родителей-волонтёров для помощи с костюмами или оформлением.
Ключ — в том, чтобы заместитель чувствовал себя соавтором события, а не сторонним наблюдателем. Даже простая фраза: «Без вашей поддержки мы бы не справились» — работает лучше, чем десять объяснений о полифонии.
Если же зам по воспитательной работе скептически относится к музыке как к «нечему серьезному», стоит мягко, но настойчиво напоминать: воспитание — это не только беседы и линейки. Это ещё и эмоциональный опыт, который невозможно передать словами. Ребёнок может забыть назидание, но он запомнит, как дрожал голос в хоре на День матери, как сердце замирало перед выходом на сцену, как все держались за руки после исполнения песни о дружбе. Это и есть настоящее воспитание — через переживание. А музыка — один из самых сильных его проводников.
Если заместитель директора по воспитательной работе, будучи далёким от музыки, не просто безразличен к ней, а активно пытается навязать своё некомпетентное видение — это уже не просто вызов, а серьёзная профессиональная ситуация, требующая такта, стратегии и внутренней устойчивости. Такое поведение может проявляться по-разному: от требований «сделать веселее и погромче», «вставить танец с бубнами в любое мероприятие», до прямого вмешательства в репертуар («Пусть споют “Калинку”, это же русское!»), игнорирования возрастных и технических возможностей детей, настаивания на формальных, но бессодержательных номерах ради «красивой отчётности».
В таких случаях музыкальный педагог оказывается перед дилеммой: подчиниться и пожертвовать качеством и смыслом работы — или отстоять профессиональную позицию и рисковать конфликтом.
Первое, что необходимо понять: некомпетентность не всегда означает злой умысел. Часто зам по ВР действует из лучших побуждений — он хочет «яркое выступление», «радость для зрителей», «патриотическое воспитание», «активность детей». Просто он не знает, как это достигается через подлинную музыкальную культуру, и опирается на стереотипы: громко = хорошо, народное = обязательно «Калинка», участие = успех. Поэтому первая линия обороны — не противостояние, а просвещение в форме сотрудничества.
Начинать нужно не с возражений, а с переформулировки его идей на профессиональном языке. Например, если он говорит: «Надо добавить бубны и танцы — будет веселее!», можно ответить: «Да, динамика и ритм действительно важны. Давайте подумаем, как включить движение так, чтобы оно не заглушило музыку, а усилило её смысл. Например, в этой песне есть момент, где дети могут мягко похлопать — это подчеркнёт ритм и не нарушит пение». Так вы не отвергаете его предложение, а направляете его в русло педагогически грамотное.
Если зам настаивает на конкретной песне или формате, который вы считаете неуместным (например, «Пусть младшие споют сложную хоровую кантату»), важно объяснить последствия, а не просто сказать «нельзя». Скажите: «Я понимаю, что вы хотите показать высокий уровень. Но если дети будут петь то, что им не по силам, они начнут фальшивить, нервничать, и вместо гордости почувствуют стыд. Давайте выберем что-то, в чём они будут звучать уверенно и радостно — это и будет настоящим успехом». Приводите конкретные примеры из практики: «В прошлом году мы пробовали так — и вот что получилось…».
Особенно эффективно — вовлекать зама в процесс как соавтора, но с чёткими рамками. Например: «Вы правы, нам нужен яркий финал. Давайте вместе подумаем: что важнее — громкость или эмоция? Может, лучше тихая, но искренняя песня, после которой в зале будет тишина?» Или: «Вы хотите патриотический акцент — отлично. Тогда давайте выберем не просто “русскую” песню, а ту, которая рассказывает о мужестве, о земле, о памяти. Вот три варианта — какой вам ближе по смыслу?» Так вы даёте ему ощущение контроля, но направляете выбор в профессиональное русло.
Если же давление становится системным, а зам начинает игнорировать ваши аргументы, стоит документировать свою позицию. После устной беседы отправьте краткое письмо или сообщение (в рабочем чате, по почте): «Спасибо за обсуждение! Как мы договорились, для выступления 1-х классов выбираем песню “Солнышко”, так как она соответствует их возрасту и позволяет избежать перегрузки. Репетиции начнём с понедельника». Это создаёт письменный след, который защитит вас в случае провала: вы не отказывались работать — вы предлагали профессиональное решение.
Но делать это нужно не как жалобу, а как запрос на поддержку в обеспечении качества воспитательной работы. Скажите: «Я стремлюсь к тому, чтобы музыкальные номера не только радовали глаз, но и развивали детей, учили их вкусу, слуху, ответственности. Сейчас возникло расхождение в понимании того, как этого достичь. Прошу вашего совета, как нам с заместителем прийти к единому подходу, чтобы не навредить детям».
Ни в коем случае нельзя вступать в открытую конфронтацию при детях или коллегах. Это подрывает авторитет всей школы. Лучше сохранять спокойствие, профессионализм и всегда ставить ребёнка в центр. Повторяйте как мантру: «А как это повлияет на детей?» — и зам, и директор, и родители услышат это.
Наконец, помните: ваша главная сила — в результате. Если дети поют с душой, если после концерта мамы плачут, если ученики сами просят разучить новую песню — это лучший аргумент. Со временем даже самый далёкий от музыки зам начнёт замечать: там, где работает этот педагог, происходит что-то настоящее. И тогда его «навязывание» сменится уважением.
Когда заместитель по воспитательной работе в понедельник даёт задание: «К пятнице с каждым классом подготовить песню для мероприятия» — без уточнения возраста, репертуара, смысла события, технических возможностей и без учёта учебной нагрузки — из этого, к сожалению, почти никогда не выходит ничего по-настоящему музыкального. Выходит имитация музыки, внешняя оболочка без внутреннего содержания. И вот почему.
Во-первых, пять дней — это не срок, а аврал. Особенно если речь идёт о нескольких классах разного возраста: первоклассники, которые только учатся говорить хором, и восьмиклассники, у которых уже формируется критическое отношение ко всему «навязанному». За пять дней невозможно не только разучить песню, но и вложить в неё смысл. Дети просто заучат слова и мелодию механически, как стихотворение наизусть, без чувства, без понимания, без радости. А без этого — это не песня, а заученный звуковой шаблон.
Во-вторых, нет времени на подбор репертуара. Музыкальный педагог вынужден хватать первое, что «подойдёт»: знакомую, простую, громкую. Чаще всего — «Калинку», «Катюшу», «Солнечный круг» или что-то из советского детского арсенала. Не потому, что это лучший выбор, а потому что это быстро и безопасно. В результате все классы поют одно и то же, мероприятие превращается в однообразное повторение, а дети чувствуют: «Нам всё равно, что петь — лишь бы отстали».
В-третьих, нет времени на ансамбль. Чтобы класс пел слаженно, нужно работать над дыханием, над артикуляцией, над слушанием друг друга. Нужно объяснить, где фраза, где пауза, где нарастание. Но при таком графике педагог просто «прогоняет» куплет за куплетом, кричит «громче!», «вместе!», «не отставайте!». В итоге дети либо шепчут, прячась за спинами, либо орут, чтобы «слышно было». Ни того, ни другого нельзя назвать пением — это звуковое выживание.
В-четвёртых, мероприятие теряет воспитательный смысл. Зам по ВР, вероятно, хотел, чтобы песня стала «духовным объединением», «проявлением патриотизма» или «радостью для мам». Но когда песня выучена впопыхах, без обсуждения, без переживания, она становится фоном для отчёта, а не живым выражением чувств. Ребёнок не думает о том, что он поёт, — он думает, как бы не сбиться, как бы не получить замечание. Вместо воспитания — стресс. Вместо единения — страх ошибки.
В-пятых, страдает сам педагог. Он вынужден бежать от класса к классу, как пожарный, туша «песенный пожар». У него нет времени ни на творчество, ни на индивидуальный подход, ни даже на элементарную проверку интонации. Он работает на износ, чувствуя себя не художником, а техником по сборке музыкальных конструкторов. А ведь именно от его вдохновения зависит, захочет ли ребёнок хоть когда-нибудь спеть снова.
Но самое печальное — это утрата доверия детей к музыке. Они усваивают: пение — это не радость, а обязанность. Концерт — не праздник, а экзамен. А музыкальный педагог — не волшебник, а человек, который «заставляет». И тогда ребёнок, который мог бы полюбить пение, закрывается. Навсегда.
Поэтому такое задание — не просто неудачное планирование. Это системная ошибка, в которой музыка превращается из искусства в инструмент формального исполнения. Чтобы этого избежать, нужно хотя бы три вещи:
— заранее знать тему и цель мероприятия,
— иметь время на осмысленную работу (минимум 2–3 недели),
— доверять профессионалу — музыкальному педагогу — в выборе репертуара и методики.
Иначе мы не готовим праздник. Мы готовим иллюзию праздника — громкую, но пустую. А дети этого заслуживают гораздо больше.
Рабочие отношения между учителем музыки, организатором детского досуга и заместителем директора по воспитательной работе — это не просто административная цепочка, а живой, подвижный треугольник, в котором каждый угол влияет на целостность всего образовательного и воспитательного процесса. От того, насколько эти три фигуры умеют слышать друг друга, доверять, дополнять и иногда мягко сдерживать — зависит не только качество праздников и концертов, но и то, насколько глубоко музыка и творчество проникают в повседневную жизнь школы, становясь не «внеклассным дополнением», а настоящей средой обитания ребёнка.
На первый взгляд, роли кажутся чётко распределёнными: учитель музыки отвечает за художественное содержание, организатор досуга — за логистику, формат и вовлечение, зам по ВР — за общую воспитательную направленность и соответствие школьной политике. Но на практике границы постоянно размываются. Учитель музыки не может просто «дать песню» — он должен учитывать возраст, эмоциональное состояние класса, технические возможности, даже настроение детей в тот или иной день.
Организатор досуга не просто «собирает детей в актовом зале» — он чувствует пульс школьного коллектива, знает, что пройдёт, а что вызовет сопротивление, умеет вписать музыкальный номер в общий ритм мероприятия так, чтобы он не выглядел инородным. А зам по ВР, в свою очередь, не просто «утверждает план» — он несёт ответственность за то, чтобы всё, что происходит в школе, служило целям формирования личности, гражданской идентичности, нравственных ценностей.
Организатор досуга, ориентируясь только на зрелищность, может предложить яркий, но бессодержательный формат, где музыка становится фоном для костюмов и движений, теряя свою глубину. А учитель музыки, увлечённый художественным идеалом, может предложить сложную композицию, которая перегрузит детей и не впишется в общий замысел мероприятия.
Идеальные рабочие отношения строятся не на подчинении, а на взаимном уважении профессиональных границ и компетенций. Учитель музыки должен чувствовать, что его художественное чутьё ценится, что ему доверяют в выборе репертуара, в темпе работы, в понимании того, что возможно и что — нет.
Организатор досуга должен знать, что его опыт в управлении вниманием детей, в создании атмосферы, в решении бытовых вопросов — неотъемлемая часть успеха. А зам по ВР должен быть не «надзирателем», а инициатором смысла — тем, кто помогает увидеть в музыкальном номере не просто «выступление», а возможность для переживания, для диалога поколений, для формирования чувства принадлежности.
Для этого необходим постоянный, живой диалог — не только на планёрках, но и в коридорах, за чашкой чая, в перерывах между уроками. Нужно уметь говорить не только о том, «что делать», но и о том, «зачем». Почему именно эта песня? Почему именно в таком оформлении? Как это связано с тем, что дети проходят сейчас в жизни — в классе, в семье, в стране? Когда все трое задают себе эти вопросы вместе, возникает не просто мероприятие, а событие, которое остаётся в памяти.
Особенно важно, чтобы зам по ВР не воспринимал музыку и досуг как «второстепенные» сферы, уступающие академическим предметам. На самом деле, именно через искусство, через совместное пение, танец, игру ребёнок усваивает то, что невозможно передать словами: чувство ритма как метафора порядка в жизни, слушание другого как основа общения, преодоление страха сцены как акт личностного роста. И если зам по ВР это понимает, он становится не контролёром, а защитником творческого пространства в школе.
В свою очередь, учитель музыки и организатор досуга должны помнить, что их работа — часть общей воспитательной стратегии. Это значит, что даже самая изящная музыкальная композиция должна быть «встроена» в контекст школьной жизни, а не существовать параллельно. Нельзя позволять себе говорить: «Это не моё дело — это ВР». Потому что воспитание — это не чья-то отдельная функция. Оно происходит в каждом звуке, в каждом жесте, в каждой паузе между куплетами.
Когда эти три роли работают в согласии, школа становится не только местом обучения, но и местом духовного дыхания. Дети чувствуют, что их слышат — не только как исполнителей, но и как личностей. Педагоги чувствуют поддержку, а не давление. А мероприятия перестают быть «обязаловкой» и становятся точками сборки — моментами, когда весь школьный коллектив ощущает себя единым целым.
Но для этого нужно одно главное — доверие. Доверие к тому, что учитель музыки знает, как звучит душа ребёнка; что организатор досуга чувствует ритм детского коллектива; что зам по ВР видит дальше отчётного периода и стремится к подлинному воспитательному результату. Без этого доверия любая инициатива превращается в рутину, любой праздник — в формальность, любая песня — в шум.
А с ним — даже самое скромное выступление первоклассников под гитару может стать тем самым моментом, ради которого стоит работать в школе. Потому что в этом треугольнике — не административные должности, а три опоры, на которых держится возможность для ребёнка почувствовать себя частью чего-то прекрасного. И если эти опоры прочны, то и всё здание школьной культуры стоит крепко.