Большой и самый плодотворный период в жизни композитора, повстанца, государственного деятеля Михаила Клеофаса Огинского связан с Залесьем, что на Сморгонщине.
Широкая дорога, окруженная старыми липами с пчелиным гулом в медовых кронах, ведет в бывшую усадьбу Огинских. Дворец здесь — поздних времен, но с фрагментами первоначальной, старинной архитектуры. Еще не так давно на находящейся рядом с поместьем запруде трудолюбиво гремела мельничные колеса, снабжая мукой весь Залесский край. Большой голубой щит свидетельствует, что парк Огинского – исторический памятник государственного значения — находится под охраной государства.
В Залесье Михаил Огинский поселился в 1802 году, когда ему было тридцать семь лет. Обосновывался здесь прочно, навсегда. Молодые годы, богатые на исторические события, общественные и личные потрясения, были за плечами. Жизнь входила в ровные берега.
Царь Александр со свойственной просвещенному монарху великодушием простил бывшему мятежнику его революционный порыв, вернул конфискованное имущество, дав при этом ему звание тайного советника и сделав сенатором.
Имение, пожалованное бездетным дядей, Михаил Огинский приспособил под резиденцию, достойную своего положения, соответствующую вкусу и состоятельности. Вместо старого дворца с большим французским парком он построил новый, согласно планам и рисункам профессора архитектуры Виленсского университета М. Шульца. В соответствии с духом времени разбил английский парк. Заложил большой ботанический сад с редкими растениями. Речки Бабрынку и Рудич, что огибали усадьбу с юга, остановил запрудой. Ритмичный гул мельницы радовал музыкальный слух хозяина. Дверь своей Залесской резиденции господин Огинский держал открытыми. Ученые люди, литераторы, музыканты, политики наезжали в Залесье из Вильнюса, Петербурга, Варшавы и целыми неделями гостили здесь. Много нитей объединяло Михаила Огинского с европейским цивилизованным миром. По-прежнему не остыл он к общественным делам. К тем, о которых официально не имел права и думать.
Огинский стал одним из инициаторов и основателей Общества благотворительности в Вильнюсе, открыл школу в Молодечно, поддерживал молодежь Виленского университета. А вообще, жизнь в Залесье текло размеренно. С утра Михаил Андреевич просматривал привезенную егерями из Петербурга и Вильнюса почту. Среди почты ему нередко попадались новейшие сочинения немецких, французских, русских музыкантов. Какое-то время дня хозяин проводил в разговорах с гостившими у него друзьями. Отправлялся вместе с гостями на прогулки, конные или пешие. Довольно часто в расписании дня Залесской усадьбы было музицирование. Чаще играл квартет, в котором за первую скрипку был сам хозяин. Вторил ему испанец Эскудэра, скрипач на то время известный в Вильнюсе. На виолончели играл старый учитель музыки Огинского, известный в Петербурге музыкальный педагог и композитор Осип Козловский … Арии и речитативы из итальянских опер пел Поллианна. Впрочем, гостей в Залесье к обязательной программе не принуждали. Каждый мог проводить время как хотел.
Слушаем бессмертный полонез «Прощание с Родиной»
Длинными осенними и зимними вечерами, когда гости приезжали реже, у камина, в кабинетной тиши Огинскому живо вспомнились прожитые годы: бурные события четырехлетнего сейма, восстание, Тадеуш Костюшко. Камень в прибрежной части сада с высеченными на нем словами «теням Костюшко» был не только данью памяти вечному волонтеру свободы, но и символом верности хозяина Залесской усадьбы идеям повстанческой молодости.
Здесь в Залесье, когда воспоминания и переживания подступали к горлу то комом горечи, то волной радости, Огинский склонялся к нотной партитурам на столе. Давно не существовало повстанца-ратника, но был музыкант, которому покорялись неведомый звуки, сами складывающиеся в гармонию созвучий, выливаясь в широкое течение: то грустное, то просветленное. Потомки найдут в его бессмертном полонезе тоску по героям восстания, печаль о преждевременных их могилах … и маршевую поступь старых (кто знает?) или, может, новых борцов.
В Залесском незаметно подошла к композитору и старость. Ему надоело бесконечные хозяйственные, финансовые заботы. Его тяготила политическая бесперспективность … В 1822 году он распродает всю свою недвижимость, оставляет себе относительно небольшую ренту и выбирается в Италию. Во Флоренции, где не раз бывал и где родился его сын Иероним, остается до конца дней.