Исследования ученых показывают, что восприятие музыки детьми и юношеством — процесс глубинный, и только время способно определить более или менее положительный ответ на этот вопрос.
Вот как написали ученики седьмых — восьмых классов о своих впечатлениях от прослушивания музыки на протяжении этих лет обучения.
« Я не понимаю содержания музыки. Мне трудно сконцентрироваться. В голове мелькают мысли о посторонних предметах … «(И. Семин. Седьмой класс).
«У меня к музыке еще очень неопределенные отношения. Нельзя сказать, что я ее не люблю. Нет. Есть произведения, которые меня просто волнуют, а есть такие, которые я не понимаю, к сожалению …» (Л. Рецинская. Восьмой класс).
«Правильно говорят, что музыку можно услышать и слушать. Так вот раньше мне нравилась только легкая эстрадная музыка. А классическая мне казалось скучной, неинтересной. Но теперь я понимаю, как глубоко ошибалась. Невозможно не любить Чайковского, Верди, Бетховена» (Н . Большова. Восьмой класс).
«Мне кажется, что если человек полюбил музыку, то это означает, что в его жизнь вошел совершенно новый мир. Этот мир большой, интересный, а главное, что он не похож ни на что другое, что было до этого» (Л. Гордеева. Восьмой класс).
«Было время, когда я на музыку не обращала внимания. Потом появились мысли, что каждый человек должен знать, кто такой Чайковский или Бетховен. Я считала, что для просвещения, то знаю. А теперь с каждым днем убеждаюсь, что ничего не знаю. Музыка сейчас для меня океан — синий, глубокий и страшный. И так хочется посмотреть, что там внутри, на дне «(А. Печникова. Восьмой класс)
Где же критерий понимания детьми музыки и что следует понимать? Структуру произведений? Теорию музыки? Конечно, и это. Но ведь это в первую очередь для музыковедов, для тех, кого интересует проблема: как это сделано?
Для подавляющего большинства слушателей вообще и тем более для детей, все, что связано с чистой теорией, как правило, скучно, не интересно, не очень понятно, а может быть и не нужно (пусть меня простят музыканты!). В конце концов, что наиболее важно — интерес и любовь к стихам или способность отличить ямб от хорея, интерес и любовь к серьезной музыке или способность отличить мажор от минора.
Думается, что в любом случае — первое. А если этот интерес и это любовь глубокие, то они обязательно перерастут в профессиональное творчество. Но стоит ли всех детей делать специалистами по музыке? Неужели так недостаточна задача воспитания квалифицированного слушателя в каждом ребенке?
Она не только не мала, но страшно сложная. Потому что дети воспринимают все очень конкретно, и даже музыка программная, с развернутым сюжетом никаким литературным пересказом и сюжетом не исчерпывается. Как же тогда быть с теми музыкальными произведениями, которых, кстати, большинство, с теми симфониями, сонатами, фантазиями, прелюдиями, этюдами, в которых есть только координаты в качестве номера, тональности и опуса, позволяющие отличить, скажем, единственный двенадцатый этюд до — минор Шопена от второго тоже двенадцатого и также до-минора только не из 10-го, а 25 опуса?
Нам думается, что от целого (симфония Моцарта, этюд Скрябина, экспромт Шуберта, мазурка Шопена, прелюдия Рахманинова и т.д.) нужно идти к конкретной истории создания данного произведения или к какому-либо эпизоду из жизни его автора или к какому-либо конкретному исторического эпизода, так или иначе, с этим произведением связанному.
Как только поставленная цель достигнута, музыка выслушана с неподдельным вниманием и от нее осталось достаточно сильное впечатление, необходимо обратиться непосредственно к музыке, понимая, что восприятие нами ее сейчас это лишь небольшая часть, большая или меньшая, того, что написано и вложено в нее композитором. Новые прослушивания будут приводить к новым открытиям, к новым ассоциаций и аналогиям, а вероятно, к большему пониманию произведения.
Разумеется, можно воспринимать музыку Бетховена, не зная о его глухоте. Но зная это, дети могут понять в музыке Бетховена и то, что без этого знания вряд ли поняли: почему это музыка такая мужественная. Узнав, в какое время, в какой стране, в какой семье и в каких условиях родился, жил и творил Бетховен, дети ненароком, незаметно для себя иначе будут воспринимать его музыку. Им станет более понятным, почему она такая.
И еще больше будет музыка понятной, если мы не ограничимся Бетховеном, а узнаем, что было до Бетховена, и «после Бетховена», и не только в музыке, но и в искусстве и истории человеческого общества вообще. А это гораздо больше, чем просто чувственное восприятие, даже самое сильное. Да, музыка кроме исключительно эстетической функции, расширяет наши представления о жизни вообще.
Новые впечатления от новых прослушиваний (уже после, а не во время него) будут связываться с другими, не музыкальными ассоциациями. Эта связь рождается невольно, незаметно для детей и может привести в один прекрасный день к качественному скачку в их восприятии музыки.
Если с детства, особенно с подросткового возраста, повести детей по пути такого восприятия музыки, то они не просто будут слушать сонаты и симфонии Бетховена, но вместе с тем, кто этим занимается, попытаются ответить на вопрос, что делает Бетховена именно Бетховеном и что вообще делает данного композитора композитором.
Но первое восприятие музыки, первый шаг на пути к ее пониманию происходит без участия нашего осознания и идет от сердца к сердцу. Способность такого восприятия музыки нужно сохранить на всю жизнь. Это то, о чем так трудно бывает объяснить, что же именно нас так восхищает. Здесь нам не хватает слов. Они куда-то быстро исчезают. Мы теряем дар речи. Почему так происходит? Потому что при сильном впечатлении на нас действует не что-нибудь единственное, что можно объяснить точно, а целый комплекс чувственных информаций, разложить который на отдельные составные невозможно.